Как 25 лет назад "Динамо" на фоне Чернобыля играло

25 лет назад громыхнул Чернобыль – авария на АЭС унесла множество жизней и отразится на здоровье не одного поколения. На следующий день после трагедии, 27 апреля 1986 года, города Чернобыль и Припять, а также окрестные поселения были эвакуированы – усмирять реактор остались пожарные и ликвидаторы. А в 130 километрах, в Киеве, народ собирался на футбол "Динамо" — "Спартак". Собирался как на праздник…

Только цифры. До взрыва на Чернобыльской АЭС естественный радиационный фон города Киева находился в пределах от 15 до 40 микрорентген в час. Начиная с 26 апреля он стал резко повышаться и к 2 мая – дате, когда над столицей республики прошло радиоактивное облако, – увеличился более чем в сто раз.

Но никто не посоветовал киевлянам оставаться дома. Они шли на футбол, готовились к велогонке, а на первомайскую демонстрацию вышли десятки тысяч трудящихся и пионеров.

"МУЖИКИ ДЕЗАКТИВИРОВАЛИСЬ КАБЕРНЕ"

Виктор БРАНИЦКИЙ, в 1986 году корреспондент газеты "Молодая гвардия", еженедельника "Футбол–Хоккей", газеты "Советский спорт":
– День 27 апреля 1986 года помню, будто это было вчера, – яркое солнце, ни облачка, летнее тепло. А еще любимая афиша киевлян: "Динамо" – "Спартак". Идеальный выходной!

Не думаю, что хоть один человек, направляющийся на стадион, задумался о том, какой радиационный фон в городе. Люди улыбались друг другу, радовались погоде.

На матч я получил задание от "Молодой гвардии" написать небольшой отчет. В руках ручка, блокнот. Сижу, задумавшись. Перед началом игры подходит наш фотокорреспондент и встревоженно так спрашивает: "Ты в курсе?.. Людей из Чернобыля вывозят, там авария". А какая авария, в чем опасность – никто не понимал. Это был первый слух, основанный на том, что происходило на окраинах Киева. Туда прибывали сотни автобусов из Чернобыля и Припяти. Людей высаживали, и дальше они шли пешком, по пути сбивчиво рассказывая о произошедшем. Никаких сообщений в прессе или по телевидению к тому моменту не поступало. И не могло поступить. На то требовалась санкция свыше. Цензура не пропускала негативную информацию.

Позднее приходилось слышать, что высокопоставленные офицеры, общавшиеся с игроками "Динамо", еще перед матчем рассказали о большой неприятности. Но также без подробностей. С матча все расходились как ни в чем не бывало. Да и моя заметка вышла рядовой.

27-го числа радиация еще не поглотила Киев. Конечно, мы получили свою дозу, но она не представляла опасности для жизни. Кажется, уже на следующий день после объявления по телевидению ("произошла авария, эвакуация временная, обстановка под контролем") население встревожилось. У многих началась "радиофобия". Родители бросились эвакуировать детей. Многие старались сидеть дома, побольше пить йода и марлю на форточках постоянно смачивали. А на улицы вышла спецтехника – мостовые с утра до вечера вымывали с особой тщательностью.

Мужчины оставались в Киеве. Многие считали, что верное средство против радиации – алкоголь. И началось – расхватали водку, каберне. Каждый дезактивировался в меру своих представлений о борьбе с радиацией.

В один из дней я встретил Йожефа Сабо – нашего известного футболиста и тренера. Он произнес: "Чернобыль – это очень серьезно, борьба с реактором продолжается".

2 мая киевские динамовцы выиграли Кубок кубков. Встреча победителей на железнодорожном вокзале в чем-то казалась абсурдной. Представьте: с соседних путей отходят наполненные детьми поезда, ощущение – сродни эвакуации, а прибывающий состав с делегацией "Динамо" встречают с праздничным размахом, как героев: оркестр, цветы… Я тоже был на этой встрече и читал в глазах ребят недоумение. Они-то из Франции приехали, знали всю правду из тамошних газет.

К середине лета напряжение спало. Реактор героически закрыли. Жители Киева, в том числе я, прошли обследования. Со здоровьем у меня все оказалось в порядке.

"СООБЩЕНИЕ О ЧЕРНОБЫЛЕ ВЫРЕЗАЛИ ИЗ ЭФИРА"

Валентин ЩЕРБАЧЕВ, в 1986 году футбольный комментатор главной редакции спортивных программ Центрального телевидения:
– Ближе к вечеру 27 апреля к нам домой (а жили мы на Оболони – приближенном к Чернобылю районе Киева) пришел знакомый инженер, работавший на печально известной АЭС. Именно пришел – его эвакуировали на автобусе, а потом он добирался самостоятельно. С порога говорит: "Не выпускайте детей на улицу, случилось непоправимое". Он рассказал о событиях в Чернобыле. Это был компетентный доклад. По радио и телевизору, ясное дело, молчок. В городе начали циркулировать слухи. Но я был одним из тех, кто осознавал истинное положение дел.

В тот день я уже сидел на чемоданах – вскоре после матча предстояло лететь с киевским "Динамо" во Францию на финал Кубка кубков с мадридским "Атлетико". Мне поручили репортаж в прямом эфире на Центральном телевидении.

Готовимся к отъезду. Подхожу к главному тренеру "Динамо" Лобановскому: так и так, радиация, опасность рядом. Но Валерий Васильевич больше верил пропаганде, чем мне. Было заметно: внутри его – тревога, а внешне – мускул не дрогнет.

Прилетаем в Париж – толпа журналистов. Все хотят задать вопрос о Чернобыле. Лобановский принял меры, чтобы оградить команду от назойливости французской прессы. То, что мы увидели в газетах, шокировало. И спутниковые снимки киевского региона, и зашкаливающие показатели радиации. Было страшно за тех, кто оставался поблизости от реактора.

Далее наш путь лежал в Лион – там был назначен финал. Будто специально, чтобы раскрепостить игроков, подсылают корреспонденток посимпатичнее. А они все твердят одно: Чернобыль да Чернобыль. Вышли с Лобановским в город – прохожие сразу стали узнавать, расспрашивать о случившемся. Спрятались с Валерием Васильевичем в… кинотеатре. Посмотрели, кажется, два сеанса, прежде чем решили выйти на улицу.

И на предматчевой тренировке – аншлаг. Блохина, который работает индивидуально – бегает по кругу, преследуют прямо во время кросса. А что могли сказать футболисты? Отговаривались общими фразами: мол, переживаем, надеемся на лучшее. Дошло до крайности – какие-то люди, не факт, что репортеры, принесли с собой дозиметры, чтобы радиационный фон, исходящий от игроков "Динамо", измерить…

Дозвониться домой в Киев и разузнать о самочувствии близких не представлялось возможным. Как будто были отключены все линии. И сегодня уверен, это неспроста – власти не желали никаких информационных утечек на Запад.

Репортаж о матче – а транслировался он на Советский Союз в прямом эфире – я начал с того, что сообщил об аварии в Чернобыле. Слова были примерно такими: "Произошла страшная катастрофа… Ребята должны выиграть в такое непростое время… И пусть победа станет поддержкой для пострадавших регионов…". Редактор трансляции тут же спросил: "Не слишком ли?". Помню, французы и даже соперники-испанцы болели за "Динамо" — таким образом они выражали свое сочувствие советскому народу.

По возвращении домой меня отчитали за репортаж: "Как можно было говорить о Чернобыле? Да еще в прямом эфире?!". Наутро после победы финал показали по нашему телевидению в записи, но слова о катастрофе оказались вырезанными. Вскоре предстоял чемпионат мира в Мексике, но меня, возможно в наказание, отправили в Москву – работать под картинку.