Олег Саленко: «В знак протеста знаменитый Гаскойн на виду у всех помочился в трусы...»
В истории «Динамо» (Киев) было несколько особо скандальных переходов игроков из других клубов, и один из них связан с именем Олега Саленко. В 1989 году он захотел уйти из питерского «Зенита» в киевский клуб. Поднялся невообразимый шум. Местные патриоты объявили его предателем, а когда переходу уже нельзя было воспрепятствовать, от «Динамо» потребовали внушительной компенсации. Так Олег стал первым советским футболистом, за которого официально заплатили деньги — 36 тысяч рублей.
Его называют «игроком-рекордом». 1 марта 86-го года он, 16-летний мальчишка, в своем дебютном матче против московского «Динамо», выйдя на замену, принес своему клубу победу. В таком юном возрасте в чемпионате СССР никто не забивал.
В финальном матче между киевским «Динамо» и московским «Локомотивом», игравшими на Кубок СССР в 90-м (6:1), сделал хет-трик. Это достижение осталось непревзойденным. Так же, как и другое: на чемпионате мира в 94-м он, выступая за сборную России, в одном матче забил пять голов. Получил тогда приз лучшего бомбардира Европы «Золотая бутса» (шесть голов). Его имя занесено в Книгу рекордов Гиннесса.
Чемпион Европы среди юниоров 88-го года, чемпион молодежного чемпионата мира 90-го. Чемпион и обладатель Кубка СССР 90-го. Играл за «Зенит» (Ленинград), «Динамо» (Киев), «Логроньес» (Испания), «Валенсия» (Испания), «Глазго Рейнджерс» (Шотландия), «Истамбулспор» (Турция), «Кордоба» (Испания), «Погонь» (Польша).
Олег Саленко всегда удивлял независимостью в суждениях и оценках. Опытные московские журналисты отмечали, что он «скор на ответы» и «на любой счет имеет свое мнение». Кстати, эту черту уважал в нем Валерий Лобановский. Мы общались в кафе. Я, естественно, обратил внимание на то, что он заказал.
«ПИТЬ ПОКА ПЕРЕСТАЛ, А ТО ЗАСАСЫВАЕТ. НАДО ДЕЛОМ ЗАНЯТЬСЯ»
— Какое пиво ты пьешь?
— Безалкогольное.
— И давно так?
— Уже год как бросил. Решил: пока хватит. Надо собраться с мыслями и что-то начинать делать. Когда заканчиваешь играть, появляется много свободного времени. Утром встаешь — делать нечего, куда-то пойдешь, выпьешь. И так оно засасывает. Лучше конкретно, сразу — гоп! — и перерубить.
— Была опасность, что может засосать?
— Опасность всегда есть. Но для того и голова на плечах, чтобы иногда тормозить. У кого нет ни семьи, ни ответственности, тот может и не остановиться, а у меня уже четыре года новая семья. Сын родился, Рома, ему два года. Недавно в садик пошел. Уже футболом увлекся. Будущий игрок!
— Как ты определил?
— Видно же, что есть интерес к мячу. Привыкает по нему бить. Очень подвижный!
— А где первая жена, сын от нее?
— В Питере. Я постоянно летаю туда, вижусь с ним. Учится в школе, занимается тайкван-до. Развивается нормально. Он ко мне тоже прилетает, но этого, конечно, мало.
— Сколько вы прожили с первой женой?
— 13 лет. Разошлись спокойно. Это давно было, все прошло, не хочется даже вспоминать. Я им достаточно оставил для жизни.
— Сам-то на доходы жалуешься?
— На жизнь хватает. Вкладываю деньги в недвижимость. В центре Киева у меня есть банно-оздоровительный комплекс. В общем, чувствую себя спокойно.
— Чем ты собираешься еще заняться?
— Саня Заваров, главный тренер киевского «Арсенала», предложил мне работу в дубле, тренировать нападающих. К другому я не пошел бы... Он заинтересован во мне. Чтобы создать новую команду, нужны единомышленники. К тому же мы оба финансово независимые люди. Заваров — тренер новой формации, открытый, уважает себя, отвечает за свои поступки. Он не из тех, кто занимается околофутбольными делами.
— Что ты имеешь в виду?
— Есть тренеры, у которых на первом плане не футбол, а торговля людьми. Такой приглашает игрока и договаривается с ним: «Ты пойдешь ко мне в команду, но со своего трансфера заплатишь столько-то денег». То есть тренерский штаб в доле на футболистов, которые приобретаются. А во всем мире тренер даже не знает, за сколько купили игрока, на каких условиях. Это не его проблемы. Есть президент. И я считаю, что главное сейчас — прекратить эту торговлю. Потому что игроки покупаются, но они не нужны команде, это балласт.
— Ты как-то заявил: лимит на легионеров надо ужесточить — на поле одновременно должно быть не семь, а три человека...
— В этом сезоне пусть будет семь, в следующем — пять, потом — три. А дальше, в какой-то момент, можно будет снова к пяти иностранцам вернуться. Если не брать киевское «Динамо» и донецкий «Шахтер», в остальных командах нет незаменимых легионеров, таких, которых можно было бы назвать ведущими. На их месте спокойно могут играть украинские ребята, и хуже не будет. Вот к чему надо идти. Думаю, что «Арсенал» будет нацелен на наших игроков. Я уже знаю 16—17-летних ребят, которые могут расти и попасть со временем в первую команду.
— В чем ты видел причину того, что тебя не подпускали к тренерской работе?
— У нас такая система, что невыгодны тренеры, которые самостоятельно мыслят. В том же «Арсенале», когда Заваров назвал мою кандидатуру, руководство задумалось: надо ли меня брать? Заваров сказал: «Подождите, вы мне даете все карты в руки, а теперь хотите поставить своих людей?».
«ЗА МИЛЕВСКОГО СТЫДНО. ОН УЖЕ НЕ МАЛЬЧИК, ПОРА ЕМУ СТАНОВИТЬСЯ ЛИДЕРОМ»
— Почему ты как игрок не мог устроиться в российских и украинских клубах?
— Думаю, по той же причине. Помню, приехал в родной «Зенит». История довольно запутанная, но жизнь такая штука, что если ты сделал гадость, потом это рано или поздно откроется. Словом, я стараюсь не делать ничего такого, за что потом было бы стыдно. Разговариваю с президентом клуба Мутко. Он говорит: «Я хочу, чтобы ты был в «Зените», договаривайся с Давыдовым, главным тренером».
Встречаюсь с Давыдовым, с которым когда-то мы вместе играли, и слышу от него: «Понимаешь, Олег, ты в футболе фигура, авторитет, игроки будут слушаться не меня, а тебя». Я грешил на Толика: мол, он бесхребетный. И вдруг узнаю, что Мутко тогда сказал ему: «Желательно, чтобы Саленко в команде не было!». А Давыдов как раз работать со мной хотел.
Я предлагал свои услуги «Арсеналу», когда его возглавлял Вячеслав Грозный. Тренировался с ними, посмотрел команду изнутри. Особо ни с кем не разговаривал, но почувствовал: я Грозного не устраиваю.
— Он тоже говорил, что два лидера не сработаются?
— Не говорил, но это подразумевалось. Тренерам нужны игроки, которые бы от них зависели, которыми легко управлять.
— Заварова обвиняли в договорных матчах...
— Да при чем тут Заваров, когда команда до прихода Рабиновича находилась в подвешенном состоянии и он не мог контролировать игроков? Саня приходил к ребятам, они его спрашивали: «Ну что у нас? Как дела?». — «Я не знаю», — разводил он руками и уходил. В команде началось брожение.
Тренер может требовать от футболистов лишь тогда, когда у них все нормально и они уверены в завтрашнем дне. Вот я, допустим, играю и не знаю, заплатят мне или нет. Мне предлагают сдать игру, и я не пойду спрашивать разрешения у тренера. Возможно, некоторые ребята в «Арсенале» могли так поступить, но стопроцентно никто не знает. Думаю, Саня разберется, кто мог пойти на это, и уберет их из команды, чтобы в коллективе был хороший климат. Это очень важно.
— Ты постоянно делаешь прогнозы. На сколько процентов они сбываются?
— По чемпионату нашему — очень часто. Я даже выигрывал разные конкурсы. Уже знаешь, где команды будут биться, а где — нет.
— Понимаешь даже, когда команды договорились?
— В общем-то, да. Кто-то сказал, от кого-то что-то услышал...
— И счет заранее известен?
— Это угадывается интуитивно. Обычно с крупным счетом не сдают игру.
— Когда ты выступал в киевском «Динамо», у тебя были «договорняки»?
— Это было во все времена, но не в таком масштабе, как сейчас, и не так точно рассчитано. Приехало «Динамо», к примеру, в Ташкент, в жару играть, а через три дня — матч в другом городе. Ничья устраивала обе стороны. Такие варианты случались. Но это было редко, тогда больше команд боролись за медали. И все равно даже в таких матчах старались играть для болельщиков. Не то что сегодня: забили гол и катают мяч туда-сюда.
— После договорных матчей не было угрызений совести?
— Совесть в футболе — такая вещь... Я на этих моментах не останавливался и не зацикливался. За это даже особо и не наказывают. Хотелось бы, конечно, чтобы все в футболе было идеально чисто, но разве так бывает?
— Есть в нашем чемпионате перемены к лучшему?
— Я пока не вижу. Половина команд выходят — тых-тых! — побились, и все. Когда две команды одного уровня на поле только бегают, что тут может быть интересного? «Динамо» (Киев) — чемпион и не обыгрывает «Сталь» (Алчевск), команду, которая покинула высшую лигу. «Шахтер» (Донецк) уступает заведомо слабым клубам. Под конец чемпионата полностью сел, развалился. Они поняли, что не будут чемпионами, и перестали играть. Даже пенальти не могли забить. Главное — игры нет!
— «Шахтер» мобилизовался для нового сезона?
— Я в этом уверен. Но не уверен, что они успеют собраться для Лиги чемпионов.
— А динамовцам быть с тем же тренером?
— Я разговаривал с иностранными специалистами, которым предлагали идти в «Динамо». Они ставили условия: нужны такие-то игроки, одних надо убрать, других приобрести. С этими условиями не соглашались. Считаю, что Анатолию Демьяненко надо дать такие права, чтобы он вел тренировочный процесс от и до. Чтобы сам подбирал игроков, которые ему необходимы. Вот потом уже с него требовать.
— Демьяненко — послушный тренер?
— А у нас после Лобановского все тренеры были послушные.
— Лобановского, когда он вернулся в «Динамо», пытались в чем-то ограничить?
— Не пытались, а хотели. Но это, с его авторитетом, было бесполезно. Мог просто плюнуть и уйти. Он никого не пускал в команду. Он главный тренер, и все! Что-то неправильно делает? «Я так считаю!».
— У нас и сегодня есть независимый тренер — Олег Блохин...
— Да. Он дождался своего часа. Была вначале конфронтация с ним, потом более или менее все уладилось. А когда пришли к мнению, что больше ставить главным тренером сборной некого, решили: ладно, пусть будет Блохин, а там увидим: получится — не получится.
— И его независимость сработала, дала свои плоды...
— И независимость, и везучесть. И то, что он по характеру лидер, умеет психологически настраивать свою команду на победу. Игроки в него верят. Потому что всегда верят в тех, кто чего-то достиг в жизни.
— Тебе не кажется ситуация в отборочной группе чемпионата Европы безнадежной для нас?
— Безнадежной ситуация была изначально. Я это сразу говорил. Жизнь не обманешь. Италия, Франция — команды, которые, в форме они или не в форме, всегда выходят из отборочных групп в финальные турниры. Их даже тянут туда всеми способами. Ну не можем мы на равных играть с Италией и Францией! Ни одного гола им не забили. Эти матчи показали, что у нас нет нападающих.
— Подающие надежды Алексей Белик и Андрей Воробей были наглухо законсервированы в донецком «Шахтере». Воробей наконец-то перешел в «Днепр»...
— Ему давно пора было уходить. Белик остался. Участь его печальна, он уже сейчас никому не нужен как игрок. «Шахтер» приобрел Александра Гладкого из «Харькова», еще одну нашу надежду. Неизвестно, что он там будет делать. Футбол — больше командная игра, но болельщики в первую очередь ходят на звезд. Кто-то должен выделяться, брать игру на себя. У нас сейчас таких игроков не выращивают.
— Считаешь, что никого в нашем чемпионате нельзя назвать звездой?.. Чего ты молчишь?
— А кого?
— Артема Милевского, например. Его критикуют, но он очень популярен...
— Это у нас страна такая, где кого угодно могут расписать. Имидж у него, конечно, хороший, но к футболу это отношения не имеет. Я считаю, что он ничего не сделал на чемпионате мира. Вышел против итальянцев, и его не было видно на поле. Ничего не сделал в «Динамо» (Киев). Вообще ничего! Надо «физикой» заниматься, качаться. Я со спортивной стороны на него смотрю — аж стыдно. Как мальчик выглядит. Сам должен понять, что пора взрослеть, уже сейчас становиться лидером в команде.
— Многие хотели бы, чтобы Олег Блохин стал главным тренером киевского «Динамо». Это возможно до 2012 года, когда у нас в стране пройдет чемпионат Европы?
— Только если он будет одновременно тренировать и сборную, и «Динамо», то есть работать на два фронта. Если скажет: мне надо на основе одного клуба к 2012 году делать новую сборную. Это может быть не худший вариант, исходя из ситуации, что молодежь нужно воспитывать, растить. Я не удивлюсь, если так и будет.
«КАК-ТО Я С ЛОБАНОВСКИМ ОДИН НА ОДИН ТРЕНИРОВАЛСЯ. ПОТОМ ЧУТЬ НЕ БЛЕВАЛ»
— Вспомни, как ты, 20-летний, пришел в 89-м в киевское «Динамо». Тогда все говорили о нагрузках у Лобановского, но для тебя они стали неожиданностью...
— Когда говорят — это одно, а когда сам испытаешь... Как-то я с Лобановским один на один тренировался. Команда отправилась в Питер на матч с «Зенитом». Чтобы не было шума, меня не взяли. Лобановский тоже остался. Я собираюсь с базы уезжать, а он: «Стой! У нас тренировка». Смотрю — никого нет: «В каком смысле?». И вот я выполнил тогда полный объем работы — четыре серии, как у нас говорили. Потом чуть не блевал.
А раз пришел на тренировку уставший: не спал, выпил немного. Он меня с тренировки выгнал: «Пшел! Завтра с отцом придешь» (мои родители тоже переехали в Киев). Я отмахнулся: «Детский сад, что ли?». Вот так поговорили.
— Тяжело было вписываться в звездный состав «Динамо»?
— Я в такую компанию попал! Бессонов, Баль, Демьяненко, Лужный, Михайличенко, Рац, Яремчук... Половину нынешних игроков «Динамо» и близко бы не подпустили к тому составу. Время, конечно, меняется. Масштабы чемпионата СССР и чемпионата Украины несопоставимы — планка опущена очень низко. И это расстраивает. Сегодня игроку, который еще по-настоящему себя не проявил, говорят: «Хочешь в сборную? Давай!».
Нагрузки... Я молодой, стараюсь, бегаю. На тренировках выкладываюсь, все выплескиваю, а на игры меня не хватает. Я тогда приехал после чемпионата юниоров, был в хорошей форме и вдруг — бубух! — попадаю в психологическую яму. Тот же Вовчик Бессонов, Демьян мне говорят: «Чуть-чуть сачкуй, потому что сдохнешь». Я тормознул, мне дали отдохнуть, и все встало на свои места — заиграл. Это преемственность поколений, которой сейчас нет. И некому Милевскому сказать: «Берись за ум или отдохни».
— Почти все бывшие футболисты «Динамо», которые стали тренерами, называют Лобановского своим учителем, а ты нет?
— Так меня ж до него тренировали Павел Садырин, Борис Игнатьев — они мои учителя. Олег Протасов и Геннадий Литовченко называют Лобановского своим учителем? Я у него всего полтора года был. Он создавал команду, каждого игрока ставил на свое место. Первый год у меня на этом месте дело не ладилось, а потом пошло.
И вот что горько вспоминать. В 90-м, в год чемпионата мира в Италии, я разыгрался. Сделал хет-трик в финале Кубка СССР с московским «Локомотивом», забивал московскому «Спартаку», был лучшим в этих поединках. И он меня не берет на «мир»!
Ветераны подходили к нему, недоумевали: мол, Саленко наигранный. А Васильич им ответил: «Он еще молодой, у него все впереди». Потом признавался: «Да, я сделал ошибку, что не взял Олега на чемпионат мира. Но что теперь сделаешь?». Я был как убитый, с трудом сезон доиграл. Никто ничего не понял и объяснить не мог. Почему он так поступил? Как можно было в той ситуации?
— Напомню читателям: на том чемпионате мира в своей группе сборная СССР заняла последнее место... Что тебе импонировало в Лобановском?
— Требовательность и уверенность в своей правоте. О нем можно сказать: если тренер не прав, смотри пункт первый — тренер всегда прав. Этого у него не отнять. Когда он вернулся в «Динамо», восстановил свои принципы. Сейчас в команде куча неконтролируемых иностранцев. У Лобана такого никогда бы не было — он неуправляемого игрока сразу выгонял.
— Какие воспоминания о первом чемпионате Украины, который прошел без Лобановского?
— Это была пародия на чемпионат. В таком первенстве можно только деградировать. Я об этом в свое время и Андрею Шевченко говорил.
Разбили команды на две группы. Сегодня едешь в Ахтырку, где играть в футбол толком не умеют и поле в ужасном состоянии, а вскоре противостоишь «Барселоне». Победили в своей подгруппе за пять туров до конца. И — финальный матч с симферопольской «Таврией», победителем другой группы.
А мы давно уже расслабленные. Месяц маемся дурью. Кто пьет, кто еще что-то делает. Не хочется на матчи выходить. На тренировках друг с другом и то интереснее было играть. Стали договариваться с симферопольцами, уже банкет готовился, но вышли накладки. И проиграли первое чемпионство. Я тогда сразу сказал: «Хочу уйти!».
«СОВЕТСКИЙ СПОРТ» НАПЕЧАТАЛ ПРО МЕНЯ СТАТЬЮ: «ПИВКА — ДЛЯ РЫВКА»
— У тебя была звездная болезнь?
— Я этим рано переболел, вовремя остановился. Когда в 16 лет играешь в такой команде, как «Зенит», кажется, что все тебе позволено. Твое имя знает вся страна! Было несколько драк. На меня заводились уголовные дела. Когда подрался на дискотеке, появилась статья в «Ленинградской правде»: мол, Саленко такой-сякой, не учится, хулиганит, кого угодно посылает...
Я себя так вел, но при этом показывал игру. В 88-м мы готовились к чемпионату Европы среди юношей. Я как раз женился. Жена приехала на сборы, и я загулял с ней в Москве на три часа. Все на меня злые. Главный тренер Борис Игнатьев выдворяет из команды. Я думаю: «Раз выгнали, то чего в Питер торопиться?». И пошел к друзьям, о которых никто не знал.
Через три дня рано утром в эту квартиру позвонил Вячеслав Колосков, он был тогда начальником управления футболом Спорткомитета СССР: «Срочно шуруй на базу, только не шуми». И как он меня разыскал? Приезжаю, винюсь: типа, бывает. Едем на чемпионат, мы его выигрываем, я становлюсь лучшим бомбардиром, лучшим игроком. И все плохое сразу забывается.
— А потом ты понял, что надо не только показывать результат, но и вести себя не так скандально?
— Я всегда говорил то, что считал нужным. В 90-м году «Динамо» (Киев) стала чемпионом Союза. Владимир Сальков вызвал меня в олимпийскую сборную. Я приехал на базу в Новогорск, где тренировалась и первая сборная. Пошли с друзьями, как всегда, попариться в баню. Ну и по паре бокалов пива там выпили. Об этом доложили, но не Салькову, а главному тренеру первой сборной Анатолию Бышовцу. Тот велел меня отправить со сборов назад в Киев.
— Отправили?
— Отправили, а потом вернули обратно. Я возмущался: «Что это такое? Мы приехали чемпионами. Я всегда пью пиво!». Вызвали меня в Контрольно-дисциплинарный комитет. Со мной был Владимир Мунтян, он просил: «Только много не говори».
Но я и там сказал откровенно: «Я всегда после игры выпиваю две-три баночки пива». Все зашумели: «Как он себе такое позволяет?». — «Я, как есть, так и говорю. А что, лучше спрятаться и выпить бутылку водки, как половина делает?». После этого разбирательства в «Советском спорте» появилась очередная критическая статья про меня «Пивка — для рывка».
— Ты водку пил?
— Нет, нет... Я знал, когда надо, и в меру. Я не стеснялся, не запирался нигде. Просто приходил в бар, садился и заказывал пиво.
— Как относился к этому Лобановский?
— Конечно, он эти вещи не одобрял, но когда я восставал против общего мнения, поддерживал меня. Тут у нас с ним взгляды сходились. Говорил: «Иди — и говори правду». — «Я и сказал». — «Молодец». Все, вопрос закрыт. Он только запрещал пить с ветеранами.
— Увлечение пивом не сказывалось на игре?
— Никак. Сказывалось, когда на базе запирали.
— Ты протестовал?
— Конечно. Голова уже дурная, а потом выходи на игру. Это никому не нравилось, только не все говорили.
— Тебе прощалась твоя прямота?
— Да, но только потому, что я показывал результат.
«Я ХОРОШО ПОГУЛЯЛ, НО НЕ УСПЕЛ ЗАТОПТАТЬ СВОЕ ИМЯ»
— Были сложности с уходом из «Динамо»?
— Не хочется это ворошить... Меня приглашали в английский «Тоттенхэм». Я прошел медосмотр, были оговорены условия перехода. Но лицензию на работу от эмиграционных властей я так и не получил: тогда для того, чтобы попасть в премьер-лигу, иностранный футболист должен был сыграть не менее 20 матчей за свою сборную, а у меня такого количества игр не было. Пока все это решалось, я находился в киевском «Динамо». Подошел ко мне начальник команды, и говорит: «Раз ты продаешься, то играть в команде не будешь. Можешь только тренироваться». Я почти полгода не имел игровой практики и не получал зарплату! У меня даже паспорт забрали.
— Зачем?
— Чтобы меня контролировать. Я разозлился. На свои деньги улетел в Германию, а оттуда — в Испанию, где устроился в скромный «Логроньес». И заиграл, начал забивать! Помог клубу остаться в высшем дивизионе. В каждом матче против меня играли персонально. Потом перешел в «Валенсию», за меня заплатили три с половиной миллиона долларов.
В 94-м, после чемпионата мира, встречаюсь с начальником «Динамо». Он, словно ничего и не было: «О, я же говорил, что тебе надо уезжать отсюда». А я не помню, чтобы он мне это говорил, но зла на него не держу. Видно, в той ситуации он не мог поступить иначе.
— До череды травм, которые начали тебя преследовать, ты в зарубежных клубах играл успешно. А о многих наших футболистах этого не скажешь. Почему?
— Потому что не сумели правильно воспользоваться той свободой, которая им была предоставлена. Я, наоборот, к этому нормально относился. Я и здесь привык сам собой распоряжаться и себя контролировать. Надо мной не надо стоять с палкой. Если кто-то будет стоять, я хуже буду делать и пошлю его подальше. Там все зависит только от тебя. Ты можешь или сидеть дома, или идти куда угодно и как угодно проводить время, но должен постоянно давать результат. А для этого надо быть в форме.
— Недавно Ромарио, с которым ты играл в «Валенсии», забил тысячный гол. В каких вы были отношениях?
— На бытовом уровне мы общались мало. Он человек замкнутый, все время на какой-то своей волне. Пил только «кока-колу», ни с кем не общался. Мог проспать тренировку, заявить тренеру: «Ты не мой отец и не должен на меня кричать». Короче, вел себя как хотел. Но талант у него действительно от Бога. Перестал забивать в «Валенсии» — взял и уехал.
— Перейдя в «Глазго Рейнджерс», ты тоже попал в звездную компанию: Пол Гаскойн, Брайан Лаудруп, Алли Макойст, наш Алексей Михайличенко...
— Я пошел туда, чтобы сыграть в Лиге чемпионов, где игры — словно битвы. Но чемпионат Шотландии слабенький. Как у нас — два ведущих клуба, и отрыв от третьей команды достигает 10-15 очков.
— Имя Гаскойна, алкоголика и скандалиста, тогда не сходило со страниц спортивных и бульварных изданий. Чем он удивил тебя?
— Все, что он вытворял, он делал для рекламы, для того, чтобы привлечь к себе внимание. И никакой он не алкоголик, это у него имидж, который ему нравится поддерживать. Мы рядом жили. Сидим как-то обедаем. А у дверей столпились корреспонденты. Он говорит жене: «Дорогая, выйдем!».
Вышли. Гаскойн со всего размаха дает жене пощечину. Что-то покричали друг другу. Журналисты все это сняли и, довольные, побежали в редакции, чтобы написать, как Гаскойн избивает свою половину. А Гаскойн и жена возвращаются к столу и снова мирно разговаривают.
Вот еще эпизод. Тренер его ругает, а он в знак протеста на виду у всех помочился в трусы. Тренер говорит: «Да иди ты, что с тобой разговаривать!». К его выходкам все уже привыкли.
— У тебя не возникало желания проявлять себя подобным образом?
— А зачем? Мне это не надо. У них своя жизнь, все на виду, у нас — своя. Если б я рассказал хотя бы половину своих приключений, рекламы у меня было бы не меньше, чем у Гаскойна. Но мне хватало и того, что было. В Валенсии я не мог спокойно пройти по городу. Чтобы уйти от болельщиков, заходил в магазин и выходил оттуда через черный ход.
Был у меня период, когда я хорошо погулял, но даже за это время не успел затоптать свое имя. Я всегда оставался сам собой. Тебя помнят, и это хорошо. Человек я непростой, характер у меня сложный. Но меняться уже поздно, да и незачем.
Михаил НАЗАРЕНКО
