Максим Шацких: "Мог поменять гражданство, но Родину не выбирают"
Язык не поворачивается назвать нападающего киевского «Динамо» Максима Шацких легионером. Да он и сам таковым себя не считает, даром что родился в Ташкенте. Там он увлекся футболом, начал проявлять себя как бомбардир, стал игроком сборной Узбекистана. Выступал за клубы ЕUТКО (Ташкент), «Лада» (Тольятти), «Сокол» (Саратов), «Динамо-Газовик» (Ижевск), «Балтика» (Калининград). Был на смотринах в ЦСКА, в московском «Спартаке», в питерском «Зените» —не сложилось. И лишь когда на талантливого нападающего положили зоркий глаз селекционеры киевского «Динамо», те же спартаковцы, например, заволновались, стали сулить Максиму золотые горы. Как говорится, «гарна дiвка засватана».
Максим Шацких — пятикратный чемпион Украины, пятикратный обладатель Кубка Украины и двукратный победитель Суперкубка Украины. Один из самых результативных игроков национального чемпионата. Дважды становился лучшим бомбардиром страны.
«ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ МЕНЯ НЕ ВЗЯЛИ В КИЕВСКОЕ «ДИНАМО», В МОСКОВСКИЙ «СПАРТАК» Я БЫ НЕ ПОШЕЛ»
— Максим, тебя не сильно огорчило, что такие известные тренеры, как Олег Романцев (московский «Спартак») и Анатолий Бышовец (питерский «Зенит»), в свое время не разглядели в тебе классного нападающего?
— Может, я им не подходил? Так бывает. Многие игроки, которые не подходят киевскому «Динамо», проявляют себя в других хороших клубах. В «Спартаке» я провел на сборах месяц. Нас было пять-шесть новеньких. Какого-то особого внимания к себе не ощутил. С Романцевым не общался, ни единым словом не обменялся.
— А было желание поговорить с ним?
— Зачем? Какой смысл? Нас посмотрели, потом взяли нам билеты, и мы разъехались по своим городам. С «Зенитом» тоже не получилось. Cначала меня приглашал Бышовец, затем главным тренером стал Давыдов. Тренировался полтора месяца, забивал голы в товарищеских матчах. Меня собирались оставить, но я передумал, предпочел калининградскую «Балтику» — команду первой лиги чемпионата России, которая в том сезоне поставила перед собой задачу попасть в высший дивизион.
— Именно в этот период тобой заинтересовалось киевское «Динамо»?
— В Калининград на последний для «Балтики» матч первого круга прибыла бригада селекционеров из Киева. Я в основном общался с Андреем Бибой и Иваном Терлецким... Знал, что они приехали меня смотреть. После игры мы договорились, что завтра улетаем в Киев. Все! Я с детства мечтал играть за киевское «Динамо».
— И тут «Спартак» спохватился?
— Видимо, сказалось извечное противоборство между этими клубами. Вице-президент «Спартака» тоже приезжал в Калининград. Как он уговаривал меня не подписывать контракт с киевлянами, предлагал ехать в Москву, где мне было обещано все, что только можно: квартира, машина... Но я уже все решил, сказал себе: при любом раскладе, даже если бы меня не взяли в киевское «Динамо», в московский «Спартак» бы не пошел.
— Тебя так задел первый отказ?
— Полгода назад я им был не нужен, а теперь вдруг понадобился? Но футболист за такое короткое время не может прибавить настолько, чтобы о нем резко поменялось мнение. В этих вещах я достаточно самолюбивый и гордый. По крайней мере, себя уважаю.
— Как тебя встретили в Киеве руководители клуба, главный тренер?
— Я зашел на базе в Конче-Заспе в комнату, где сидели Валерий Лобановский, Григорий Михайлович и Игорь Михайлович Суркисы. Поздоровался, присел напротив. Поговорили.
— Волновался?
— Наверное. Все-таки попал из первой российской лиги в суперклуб, да еще к такому тренеру, как Валерий Лобановский! Но благодаря коллективу, ребятам обрел уверенность. Стал забивать.
— Каким был Лобановский в твоем восприятии? Некоторые считают, что он был диктатором...
— Так может говорить только тот, кто с ним не общался по-настоящему. Он был жестким тогда, когда это было необходимо, но в то же время справедливым. Ни одного человека не унизил.
— У тебя с ним не было трений?
— Не только у меня — я думаю, ни у кого. Он сказал — это закон! Коротко и ясно. Никто не возмущался, не выражал свое недовольство. Не нравится — ты свободен. Все!
Когда мы тренировались на базе, он обычно сидел на лавке или, если было жарко, смотрел с балкона. Что-то ему не нравилось — вызывал помощников, и те нам передавали то, что от нас требуется. К примеру, плохо двигаемся, не выполняем упражнения как надо.
Во время игры, в перерыве, он сам все рассказывал — индивидуально для каждого. Бывало, повышал голос, и тогда мы понимали, что сыграли плохо, безобразно, хуже некуда. Какие-то два слова произносил, мы выходили на второй тайм и грызли поле зубами.
— Что говорил тебе?
— Не могу сейчас припомнить... «Зачем ты вышел на поле? Что ты делаешь?». Cидишь, понурив голову... «Силы еще есть?». — «Да, Валерий Васильевич». — «Тогда — вперед! Давай!». Он был очень сильный психолог. Считаю, что каждый тренер в первую очередь должен быть психологом, чтобы найти подход к каждому игроку.
— Это можно сказать и о последующих главных тренерах «Динамо»?
— Думаю, да. Просто кто-то сильнее, кто-то слабее.
— Тренировки, нагрузки при других тренерах те же самые?
— Как сказать... Нельзя всю жизнь работать в одном режиме. Каждый наставник привносит в тренерский процесс что-то свое, новое, или же забытое старое — то, что иногда может быть очень полезно. Время идет, футбол растет.
«МОГ ПОМЕНЯТЬ ГРАЖДАНСТВО, НО РОДИНУ НЕ ВЫБИРАЮТ»
— Но главный принцип все тот же: все — в обороне, все — в атаке?
— Так и должно быть. Оборона начинается в нападении. Но у каждого тренера свое видение футбола. В России, где я играл в нескольких командах, один тренер мне говорил: «Центр поля вообще не переходи, будь все время впереди, на острие». А другой наставлял: «Пошел вперед твой защитник — иди с ним».
— Какой тренер Анатолий Демьяненко?
— Результаты, которых он достиг, говорят сами за себя: команда под его руководством выиграла Суперкубок, чемпионат, Кубок Украины. Просто так тренер не может добиться таких успехов, значит, он профессионал.
- А то, что он не выпускал тебя в основном составе, не вызывало обиды?
— Было не обидно, а неприятно. Но он главный тренер — это его тактика, его схема. Он отвечает за результат, что для команды — главное. Мы все профессионалы, а профессионалы не должны обижаться. Если каждый начнет что-то выдумывать, это будет не коллектив, а сборище обидчивых людей.
— Ты играл с Гусиным, с Деметрадзе, с Хацкевичем, с Мелащенко... А потом они покинули «Динамо». Не жалко было с ними расставаться?
— Жалко, конечно. Кто-то стареет, кто-то уходит. Это неизбежно, приходится с этим мириться. В самом начале, где-то полгода, я играл с Ребровым, взаимопонимание у нас было полное. Он играл чуть в «оттяжке». Принимал мяч и знал, куда мне давать. Мы много голов забивали, и много было хороших комбинаций. Хорошо, что он вернулся. Это опытный, универсальный футболист.
— На сколько еще у тебя контракт с «Динамо»?
— На два года.
— Были приглашения от зарубежных клубов?
— Конкретно никто со мной не говорил, но слухи ходили, будто велись разговоры о моем переходе в «Ньюкасл», в другие английские клубы. Ничего не могу утверждать.
— Иду как-то по улице, вдруг рядом останавливается такси, оттуда с трудом выбирается Артем Милевский. И движется по улице на костылях: получил на поле травму. А у тебя такое было?
— Было и у меня. Когда играл в Удмуртии, в составе «Газпрома». Зимой проводился турнир — на снегу, при температуре минус 40. Прокидывал мяч — срубили. Не помню: то ли был большой ушиб, то ли трещина. Отвезли в Москву — в ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии. — Авт.). Месяц ходил в гипсе. Дважды руку ломал — правую. Первый раз в Харькове, когда играли с «Металлистом». Упал на нее, поставили пластины. Затем в Мариуполе один отмахнулся... Мучился полгода.
— Травмы не пугают?
— Для футболиста и, думаю, для любого спортсмена это нормально. Тут многое зависит от докторов и от того, какая травма. Важно, чтобы в семье была психологическая поддержка. Понятно, что тяжело, если долго болеешь, но ничего не поделаешь.
— Как переносил киевскую жару?
— Что жарко, что холодно — мне все равно. Если в Киеве плюс 30 с лишним, то у нас в Ташкенте пожарче было — 45. Так что на меня это не давит.
— Как часто бываешь в родном городе?
— На частые поездки нет времени. Езжу в Ташкент только тогда, когда выступаю за сборную Узбекистана. Три дня потренировался, сыграл и — обратно в Киев.
— Не было желания поменять гражданство?
— В 96-м меня звали в молодежную сборную России — я отказался.
— Без малейших колебаний?
— Абсолютно. И не жалею. Родину не выбирают. Я там родился, вырос... Легче всего позвонить и сказать: «Извините, ребята, я поменял гражданство». Они меня поставили на ноги, я там осваивал футбольные азы. Я им нужен и буду с ними до конца.
— Родители у тебя кто?
— Русские. Отец — прораб-строитель, мать работала на заводе.
— И при этом ты узбек?
— Это так говорится. У меня есть друзья, которые играют в России, их тоже называют узбеками.
— Что тебя вовлекло в футбол?
— Я гонял во дворе мяч, мне это нравилось. Мой старший брат был футболистом. Не могу сказать, что на мое увлечение повлиял брат. Родители привели меня в детскую спортивную школу «Пахтакор». Я на воротах любил стоять, тем не менее тренеры увидели, как быстро бегаю, и поставили в нападение.
— Искушение закурить, выпить посещало?
— Меня это не интересовало. И улица не затянула, как многих. Тем более что у меня был старший брат.
— Он тоже придерживался строгих правил?
— Конечно. Контроль надо мной был достаточный. Я знал, что могу и получить за какие-то провинности: за плохие оценки, за плохое поведение.
— Как родители наказывали?
— Не пускали на улицу. Это было самое страшное.
«НА ПОЛЕ СТАРАЮСЬ НЕ ПОДДАВАТЬСЯ НА ПРОВОКАЦИИ»
— Вы с братом вместе играли?
— Когда я подрос, нас хотели видеть в связке многие клубы. Даже в сборную вдвоем приглашали, но он отказывался. У него на то были свои причины, о которых я не буду говорить. Его и в киевском «Динамо» в свое время смотрели.
— Не подошел?
— Я точно не знаю, был маленьким, не спрашивал.
— Ты уже прижился в Киеве?
— Вполне.
— Украинский язык освоил?
— Понимаю, но не говорю. Времени изучить пока нет.
— Хоть какие-то слова знаешь?
— Элементарные — «до побачення», «праворуч», «лiворуч»...
— Матч первого круга минувшего сезона с донецким «Шахтером» в Киеве был очень нервным...
— Все игры с «Шахтером» проходят нервно...
— Но этот особенно. Пять предупреждений, три удаления. Мирча Луческу в сердцах швырнул свою шапочку о землю...
— Многое в таких играх зависит от судейства. Надо вовремя приструнивать игроков, не давать им поблажки. В Европе как? Побежал на судью — получай желтую карточку, побежал еще — получай красную. Все! Больше не повторится. И тренера могут удалить с поля, если он станет чрезмерно проявлять свои эмоции.
— В конце ты вышел на замену, через каких-то 10 минут забил единственный победный гол и на радостях выскочил за пределы поля, помчался к трибунам. Судья не сделал тебе предупреждения?
— За поле можно бежать. Вот если бы я майку снял или поднял ее — получил бы желтую карточку.
— У тебя была легкая стычка с донецким футболистом. Что произошло? Какими фразами вы обменялись?
— Это была провокация с его стороны. Я дал ему понять, чтобы он из себя клоуна не делал, я ведь его не трогал. Он потом извинился. Но я не могу сейчас вспомнить, что он сказал мне, что я сказал ему. Есть вещи, о которых нельзя говорить. Понимаете, это рабочие моменты. Я обычно рассказываю в пределах того, что могу, что можно знать всем. Но некоторые журналисты задают такие вопросы, что сразу отбивают охоту к общению, цепляются к словам. У меня по этому поводу даже было пару конфликтов.
— Максим, я просто посредник между тобой и читателями, а они многое хотят знать...
— Я понимаю. Читателей интересует личная жизнь спортсмена, но не все может быть общедоступно.
— Футбол не только игра, это сфера жизни, где проявляются все человеческие страсти. Он чему-то учит?
— По крайней мере, воспитывает характер. Учит держать себя в руках, что некоторым людям очень сложно. Скажем, на поле тебя бьют исподтишка или плюют тебе в лицо, а ты не можешь ответить, потому что подведешь команду. Вот что обидно. На каждой установке об этом говорится: не поддаваться на провокации! Быть выше, двигаться дальше, расти, стремиться к лучшим результатам!
— Как ты относишься к критике в свой адрес? Порой слышишь: «Опять Шацких не забил»...
— Пускай критикуют, ради Бога. Только не надо оскорблять.
— Фанаты всякое выкрикивают с трибуны...
— Долетает иногда. Но есть болельщики, которые меня любят, и мне этого достаточно. Я играю для них! Как бы ни сложилась игра, они знают: это футбол, со временем все переломится и будет нормально. Если бы я использовал каждый голевой момент, я бы, наверное, побил рекорд Ромарио, который недавно отличился тысячным голом. Но еще не родился футболист, который забивал бы в каждом выгодном моменте. Другое дело, что нужно к этому стремиться.
«Я НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ТАКОЕ ГРАЖДАНСКИЙ БРАК»
— Что может тебя вывести из себя?
— Вранье не люблю. Есть, допустим, вещи, которые я знаю или видел, а кто-то мне доказывает, что этого не было.
— Ловишь на лжи?
— Разные ситуации бывают. Но я ни с кем не стану спорить или грызться, если сам на все 100 процентов не буду уверен... А вообще-то, стараюсь не замечать. Бог не фраер, он все видит и накажет рано или поздно.
— Если к тебе пристанут на улице, сможешь защититься?
— Конечно. Я не мужчина, что ли? Думаю, каждый мужчина должен уметь за себя постоять.
— Сколько раз отжимаешься от пола?
— 50 — спокойно.
— А сколько подтягиваешься на турнике?
— Вот чего я не любил в детстве, так это подтягиваться. Я во дворе долго тренировался, чтобы в школе на «отлично» восемь раз подтянуться.
— В «Динамо» это не практикуется?
— У нас немножко другое: отжимание, пресс, спина...
— Теперь про твою личную жизнь — в пределах допустимого. Имя твоей жены — Олеся или Ольга?
— И так, и сяк правильно. При крещении ей дали имя Ольга. А Олеся она — для близких. Такого имени в церковных святцах нет.
— Вы давно знакомы, а венчались только недавно в Киеве. До этого у вас был гражданский брак?
— Я не понимаю, что такое гражданский брак. Не столь важно, как называется. Пусть другие как хотят, так свои отношения и определяют. Мы жили вместе, родилась дочка. Искали время, чтобы сыграть хорошую свадьбу, чтобы было красиво, торжественно, а не просто так — пойти, расписаться ради штампа.
— В церковь ходите?
— Я — реже, супруга — чаще. Такие церковные празднества, как Пасха, стараемся не пропускать. Чтобы куличи посвятить, свечечки поставить.
— За исход игр молишься? Просишь, чтобы выcшие силы помогли гол забить?
— Никогда! В игре все — в твоих ногах!..
— Что тебе говорит жена после неудачных игр?
— Критикует, рассказывает, как она видит со стороны тот или иной эпизод с моим участием. Где надо было пробить, где вовремя отдать мяч партнеру. Но я и сам чувствую, где ошибся.
— Вы с женою ссоритесь?
— Если бы этого не было, мы не любили бы друг друга. Ничего серьезного такого не припоминается, все по мелочам. Дело в том, что если мы и поцапаемся, то быстро отходим, стараемся снова найти контакт.
— Можешь первым попросить прощения? Это непросто для мужчины...
— Не только для мужчины. Но если я виноват, то так и делаю. Тяжело сосредоточиться на работе, если в семье что-то не ладится. И я благодарен Олесе, что она это понимает.
Семья для меня очень многое значит. Я расту вместе с ней. С годами набираешься опыта, и я хочу, чтобы мои дочери (их у меня две — старшая Рената и младшая Кристина) выросли умными. Чтобы уважали ближнего и ценили то, что у них есть.
— О сыне думали?
— Даст Бог, мальчик еще получится. Хотелось бы наследника.
— С семьями каких футболистов общаетесь?
— С Ребровыми, Ващуками, Федоровыми, Белькевичами...
— Ты назвал ветеранов команды. Это у вас группа такая?
— Никаких групп. Вот президент клуба собрал нас в ресторане или в ночном клубе после выигрыша Кубка, после того как мы стали чемпионами. Все с женами, с семьями. Бразильцы вместе, им легче общаться между собой, я же не знаю их языка. У каждого свои интересы.
«В 12 ЛЕТ Я ПОЙМАЛ СОМА ВЕСОМ 35 КИЛОГРАММОВ»
— Что ты можешь позволить себе выпить после игры?
— Бокал пива или красного грузинского вина.
— Бокал — большой или маленький?
— Провокационный вопрос, я на такие не отвечаю.
— Ты, говорят, не любишь тяжелый рок?
— Я его не понимаю, он на меня давит. Но опять же люблю слушать Фредди Меркьюри и группу Queen, хотя это и считается роком. А так из музыки — все, что угодно.
— Кроме футбола, к чему еще у тебя страсть?
— К рыбалке. Но для этого нужен хотя бы один выходной. Я люблю посидеть на берегу озера, речки. Везде стараюсь находить новые места. Если где-то поймаю большую рыбу, буду туда еще ездить.
— Какой твой самый весомый улов?
— В Ташкенте — сом весом 35 килограммов. Но я его поймал, а вытащил отец, он тоже заядлый рыбак. Мне было 12 лет.
— Вот это да!
— Я много всяких рыбацких случаев видел. В Ташкенте рыбак на лодке плавал, а мы, мальчишки, на берегу сидели. Вдруг видим — к рыбаку приближается огромное бревно. А это не бревно, а огромный сом. Сомы, когда жарко, иногда всплывают и загорают кверху пузом. Он рыбину схватил за жабры и хотел затянуть в лодку. Сом быстро очухался и потащил рыбака на глубину. А тот не мог освободиться, потому что сом жабры зажал, и руки по локоть в них остались.
Мы думали: рыбаку конец! Но он через минуту вынырнул с безумными глазами. Руки в крови. Рассказывал: «Сом меня по дну, по камням куда-то попер. Я чудом вырвал руки из жабр». Вообще-то, надо сома по губам сначала бить, он тогда успокаивается... В Ташкенте сейчас нет большой рыбы. Придешь на рынок — одни мальки продаются. Берут для котов, для собак. Мечтаю в Киеве поймать большую рыбу, но пока не получается.
— Как рыбак ты мечтаешь о крупной рыбе, а как футболист — о чем?
— Хотел бы выиграть с киевским «Динамо» Лигу чемпионов. Однако я реально смотрю на вещи. Наша ближайшая задача — попасть в Лигу и выйти из подгруппы дальше. А там будет видно.
— Можно сравнить поимку большой рыбы с выигрышем Лиги чемпионов?
— Ощущения немножко разные. Когда ты подцепляешь рыбу и друзья рядом ахают: «У, класс!», радуешься про себя, но внешне спокоен. А когда забиваешь гол, особенно важный, который приносит большую победу, хочешь сдержать эмоции и не можешь. Тебя всего распирает от счастья!
— Кстати, что чувствует автор гола, когда на него сверху наваливается вся команда? Может дышать?
— Главное — удачно упасть и сразу закрыться, чтобы не задавили. На спину лучше не падать: кто-то от радости обязательно тебе что-то повредит. А то, что 10 человек на тебе лежат, — это не тяжело. Это можно перетерпеть. Победа ведь!
Михаил НАЗАРЕНКО
