Пономарев: Однажды я позвонил Каспарову, трубку подняла его мама Клара Шагеновна - она на меня очень сильно обижалась
Украинский гроссмейстер, чемпион мира ФИДЕ (2002-2004) Руслан Пономарев рассказал "Террикону", почему ему так и не удалось сыграть матч с Каспаровым. В 2002 году в шахматах запустился объединительный процесс, все началось с инициированной американским гроссмейстером Яссером Сейраваном встречи в Праге. Но этот объединительный цикл так не состоялся полностью - единый чемпион мира по шахматам появился только в 2006-м.
- В 2002 году Сейраван был очень активен как коммуникатор. Честно говоря, я до сих пор не понимаю его роль. Я где-то пересекался с Сейраваном на шахматных мероприятиях, но особо он со мной не контактировал и каких-то вопросов не задавал. Почему я не поехал в Прагу? Я получил приглашение на турнир, но мы не совсем договорились об условиях, о гонораре. А о том, что в Праге будет собрание с обсуждением шахматного объединения, я вообще ничего не знал. Хотел бы отделить два события - сам турнир и переговорный процесс. У меня всегда было желание стать частью его процесса. Меня и моих представителей могли бы позвать хотя бы на заключительные дни и что-то обсудить, спросить мое мнение. А так с самого начала все получилось не совсем правильно. Может, они думали, что я - молодой пацан, и не считали полноправным участником переговорного процесса?
В плане объединения самым простым решением был бы матч двух чемпионов - меня и Крамника. Но всегда возникали маленькие нюансы. Каспаров говорил: "Я - самый сильный, но Крамник не дает мне реванш!". Крамник говорил, что должен доиграть свой цикл отбора. Все это шло тяжело, но в итоге он сыграл матч с Леко. Возможно, я в этих планах был лишний? Каспаров хотел сыграть с Крамником, Крамник не хотел играть с Каспаровым. А Илюмжинов хотел перед выборами показать, что объединить титулы - возможно. Думаю, объединение титулов - это правильно. Я после выигрыша матча у Иванчука сам говорил, что хочу сыграть с Крамником или Каспаровым, это можно найти в фильме "16-й". Да, я стал чемпионом мира, но не считал, что стал сильнейшим игроком в мире. Было ощущение, что хочется дальше играть.
В сентябре 2002-го не стало Михаила Никитовича Пономарева, это был страшный удар. На нем многое держалось, многое было завязано, вся структура рушилась. Реальной замены ему не было.
Сильвио Данаилов заменил Михаила Никитовича. Сейчас он стал чуть ли не врагом Макропулоса и Азмайпарашвили, но тогда, по-моему, они были в хороших отношениях, дружили, и благодаря их поддержке он потом стал президентом ЕШС. Но в плане того, как он вел переговоры, я был, честно говоря, не очень доволен результатами. Например, в плане призового фонда матча с Каспаровым - вместо 60/40 (60 процентов победителю, 40 - проигравшему) стало 55/45. Я еще подумал: "Меня что, рассматривают как уже проигравшего? Удалось выбить лишние пять процентов?". У меня все-таки был настрой победить в матче и получить 60%. Но дело даже не в призах, а в целом. Маленькие детали могут повлиять на матч, все было важно.
Насчет сохранения титула в случае ничейного результата даже не было никаких переговоров. Был ультиматум: "Только так и никак иначе". И так буквально по каждому пункту, иначе грозились заменить меня в матче. Чисто по-человечески я не мог этого понять. Может, тогда и титул отдать, пускай Каспаров сразу играет следующий матч?
Почему я уступил в этих требованиях? Между Вейк-ан-Зее и Линаресом я готовился в Ялте с Юрием Разуваевым. Тогда поступило предложение, чтобы я приехал в Москву и переговорил с Илюмжиновым, а не с Макропулосом или Азмайпарашвили. Я был молодой, неопытный - поехал не на нейтральную территорию, а в офис к Илюмжинову. Туда приехал и президент нашей федерации шахмат Петров. В итоге получилось, что я обалдел на этих переговорах. Со мной приехали два человека из "Фонда Пономарева", но мне сказали "Давай без них". В итоге я остался один, мы все долго обсуждали, и глубокой ночью Илюмжинов все-таки уговорил меня обалдевшего своими непонятными доводами.
Согласился - и ладно, ведь у меня в любом случае было желание сыграть матч с Каспаровым. Вернулся назад в Ялту, продолжил подготовку. В Линаресе ни я, ни Каспаров не сыграли удачно. Говорили, что в какой-то момент Каспаров даже начал за меня по-своему болеть (не стал давить черными фигурами, когда получил позицию поприятнее), чтобы я не сыграл очень уж плохо. Тогда наш предстоящий матч, когда оба участника играют неудачно, мог бы иметь меньше интереса.
Когда мы с Илюмжиновым подписали после ночных бдений в Москве документ, что матч будет летом в Буэнос-Айресе, к этому все и готовилось. Информация о том, что матч переносится из Аргентины, была неожиданной. Задним умом понимаешь, что надо было требовать каких-то финансовых гарантий. Ничего этого, безусловно, не было, все было на словах. Говорят, что в Аргентине не успевали подготовить игровой зал? Не знаю, это какая-то шутка - наверное, просто не было денег. Возможно, Аргентина была только на словах.
Когда Аргентина отменилась, появилось ощущение, что теперь будет больше времени но подготовку. Но было и другое ощущение. Кирсан Илюмжинов встретился с президентом Украины Леонидом Кучмой. Я готовился к матчу в Ялте, мне была оказана поддержка. Он это услышал и сказал: "Вот пускай в Ялте и сыграют!". При этом моего мнения никто не стал спрашивать. Возникло ощущение, что меня "обманули" (материться не буду). Подписали соглашение, чтобы Украина дала деньги на матч с Каспаровым, и при этом мне еще диктовали условия. Помню, предлагали играть без зрителей, с камерами и при англоязычном судье. Мне это не нравилось.
Я провел тренировочные матчи с Шортом, Морозевичем, много времени провел за этим. Подбирали соперников по стилю - они шахматисты активные. Играли совершенно свободно, не было обязательств играть определенные дебюты. Мне удалось обеспечить победу с Шортом за тур до финиша. Найджел ставил условие, чтобы в матче обязательно был судья. Я думал, что часы мы и сами сможем перевести, но он попросил, чтобы все было естественно. Он приехал на матч с секундантом - Еленой Дембо. Играли серьезно. Морозевич, если я не ошибаюсь, приехал с Барским, но не ставил условие о присутствии судьи. На роль судьи матча с Шортом мы нашли человека, который работал в шахматном клубе. Правда, потом были подозрения, что некоторые партии могли "слить" Каспарову, но я этого не знаю, так что не буду утверждать. Какая-то информация появлялась - не знаю, насколько Каспаров глубоко это знал.
Большого опыта, как готовиться именно к таким матчам, не было, больше по слухам. Как почитаешь о матчах Каспарова с Карповым или Карпова с Корчным, то там всего понагнетают, и парапсихологии, и предательства тренеров. Все это на мозги подспудно влияет. Но я старался заниматься шахматами, йогой, чтобы успокоиться. Мог бы и лучше подготовиться, не без того. Деньги на подготовку были - все решилось после того, как удалось встретиться с Кучмой. Расходы были немалые, тратил и какие-то свои деньги.
Была мысль спросить совета у Карпова - не столько шахматного, сколько вообще по Каспарову. Но Карпов, может быть, обиделся - из-за того, что не я сам к нему обратился, а Данаилов пытался выйти на контакт: "Вот если бы ты сам обратился...". Но я больше концентрировался на шахматах, чем на переговорах и условиях. Мне в тот момент помогал Михаил Подгаец, он рассказывал кое-какие секреты подготовки.
О срыве матча существует много версий. Президент ФШУ Виктор Петров поддерживал не меня, украинского шахматиста, а позицию Илюмжинова. Он был абсолютно зависимый человек. Почему? Потому что я ушел из "Данко" из-за конфликта, а они (Амитан) поменяли Быка на Петрова, хотели иметь на меня какое-то влияние.
Новость об отмене матча была для меня как гром среди ясного неба. Мне сказали, что матча не будет, я сохраняю за собой звание чемпиона, но было ощущение потраченных сил на все эти переговоры. Знай я, что матча не будет, концентрировался бы на турнирах, старался бы лучше играть. Не надо было бы тратить средства на подготовку. Мне кажется, что я со всей стороны сделал все возможное, чтобы матч состоялся. Вскоре чемпионом мира ФИДЕ стал Касымджанов, он на все соглашался, а матч с Каспаровым все равно не состоялся. Думаю, причина была в финансах. Денег в Аргентине не было, а в Украине деньги решили не давать под каким-то давлением, возможно, политическим. Но это все спекуляции, я могу только выдвигать версии.
Наверное, моя главная ошибка - я недостаточно освещал свою позицию в плане с общения прессой, не было такого опыта. Каспарову и Илюмжинову удалось навязать свое видение. Мне тогда казалось, что был сговор между Илюмжиновым и Каспаровым. Они пытались показать свою позицию.
Когда я в 2005 году узнал об уходе Каспарова из профессиональных шахмат, это было немного неожиданно. Наверное, у меня было ощущение, что шахматный мир станет по-своему немного спокойнее. Жалею ли я, что не сыграл с ним матч? Безусловно, но с другой стороны, я стараюсь не жалеть о том, чего не вернешь. Тут стараешься сделать выводы и жить дальше.
Как у нас дальше складывались отношения с Каспаровым? Честно говоря, особых отношений у нас не было. Помню, как-то я ему позвонил, хотел обсудить кое-какие моменты. Попал на его маму Клару Шагеновну. Она на меня очень сильно обижалась - возможно, я действительно иногда допускал какие-то не самые корректные высказывания в прессе. Если я и делал какие-то высказывания, то это не от от ощущения злости, такого не было. Может быть, я иногда получал не самые лучшие советы насчет того, что сказать в прессе. Это я и попытался объяснить в разговоре. В тот момент Данаилов получал от меня много карт-бланшей, чтобы представлять мою позицию. Это было одним из заданий для него - достойно ему представить. По-моему, он с этим плохо справился. Надо было правильно объяснять мою позицию.
Потом мы с Каспаровым редко пересекались. По-моему, мы встретились в Цюрихе на праздновании 200-летия шахматного клуба. Каспаров в турнире не играл, только в сеансе. Он и тогда был максималистом. Крамник быстро закончил свои партии, предложил где-то ничью, чтобы уйти отдыхать и сэкономить сил на турнир. Каспаров не хотел играть в турнире, так как завершил выступления. Но он очень сокрушался, что не смог выиграть все партии в сеансе - подустал и проиграл пару партий. Я развел руками и сказал, что это сеанс, люди должны получить удовольствие.
Запомнилось, что когда мы улетали, у Каспарова не было телефона (или разрядился). Он попросил телефон у меня, чтобы позвонить, сообщить. Мы полетели в Киев. Он ехал на политический съезд в Севастополе, его встречали охранники. На паспортном контроле была очередь. Я ему сказал "Пойдем вместе!", чтобы нас быстрее провели. Сказал на контроле: "Я Пономарев, а это тоже великий шахматист Каспаров". Конечно, пограничник нас узнал, быстро посмотрел паспорта и пропустил. Каспаров сказал: "Ничего себе! Меня в Шереметьево еще два часа мурыжили бы, а тут так быстро".
Потом я ему составил компанию в ресторане "Борисполя". Я хотел заплатить за себя, но Каспаров такой: "Не-не-не!". И поехал дальше по делам. Большого общения у нас не было, все-таки мы разные по возрасту. И об этом матче я его никогда не спрашивал.
Анатолий Поливанов, специально для Terrikon.com
