Александр Шовковский: "До сих пор слышу "Словению" с трибун"
Футбольного вратаря несложно вычислить по… рукам. Если он, конечно, настоящий вратарь, который без раздумий лезет в гущу событий, выцарапывая мяч у соперников из-под ног. Сильные, крупные пальцы, с немного набрякшими суставами, привыкшие и к пушечным ударам, и к тому, что нападающий запросто может по ним пробежаться… Именно такие руки у Александра Шовковского. Но, если честно, на них я обратил внимание в последнюю очередь. Когда уже прощались.
Начинали же мы беседу с круглой, вернее, полукруглой даты, — в начале марта минуло полтора десятка лет с момента дебюта вратаря в высшем дивизионе отечественного футбола.
По концепции Шумахера
— Александр, хорошо помните день, когда впервые заняли место в воротах первой динамовской команды?
— Конечно. Как и день, когда меня пригласили в основной состав "Динамо" — 18 декабря 1993-го. Ну а что касается официального дебюта, то он пришелся на 6 марта. Это был первый тур чемпионата страны после зимней паузы. Мы встречались с кременчугским "Кремнем" и, кстати, сыграли вничью — 1:1.
— Представляю, как переживал по поводу пропущенного гола 19-летний голкипер, самый юный динамовский вратарь "основы" за всю историю…
— Было дело. Но со временем, скажем так, краски тускнеют. Да и вообще, переживания по поводу пропущенного гола всегда приблизительно одинаковы.
— В такие моменты, наверное, сдержать эмоции нереально?
— Очень сложно. Тут так: либо вы — чувствительная натура и у вас все, так сказать, написано на лице, либо ваше лицо словно сделано из железобетона и вы никогда не покажете своих переживаний. Я, пожалуй, ближе ко второй категории. Просто мне удается держать эмоции в себе. Хотя тут сложно сказать, что лучше.
— Говорят, вратари — особая каста, что психология у них абсолютно другая, не такая, как у полевых игроков. А какая она, другая?
— Принято считать, что вратарь не имеет права на ошибку. Это, конечно, накладывает свой отпечаток. Но играть без ошибок невозможно! Недавно набрел в Интернете на подборку архивных записей с эпизодами неудачных моментов в игре самых великих голкиперов. Так вот, они тоже пропускали далеко не самые сложные мячи. Не ошибается только тот, кто ничего не делает.
— Интересно, а кого из вратарей, которых вы видели в деле, считаете лучшим?
— Если честно, даже в детстве образ идеального вратаря был у меня собирательным.
— Но кому-то же вы симпатизировали в большей мере?
— Да. Немцу Харальду Шумахеру. Он искал свой шанс не в ожидании того, что вот сейчас что-то произойдет, а всегда пытался предотвратить опасную ситуацию у своих ворот. Моя концепция игры вратаря такая же: не ждать, насколько удачно нападающий примет и обработает мяч, а ставить оппонента в максимально неудобные условия, заставлять его принимать решение в предельно сжатые сроки. Получится у форварда — ну что ж, честь ему и хвала.
Кстати, иногда вот смотришь игровой эпизод — вроде бы на выходе вратарь ошибся, не добравшись до мяча, и его на долю секунды опередил атакующий игрок. Так скажет большинство болельщиков. Но я, как вратарь, понимаю — коллега искал свой шанс, а не стоял и ждал, когда оппонент свободно примет мяч и пробьет. И если бы не пошел на перехват, то шансов спасти ворота было бы еще меньше.
Коварные технологии
— А еще вратари и нападающие находятся заведомо в неравном положении: если форвард промахивается с убойной позиции, об этом через пару дней после матча все забывают, но стоит допустить оплошность вратарю — пиши пропало…
— Это где как. Думаю, что в Англии недолго вспоминали гол, который пропустил Дэвид Симен на ЧМ-2002 после удара совсем еще юного Роналдиньо, который "выстрелил" метров с 35, да еще и почти от боковой линии. На Западе, насколько я знаю, если человек споткнулся, ошибся — его стараются поддержать. Я же до сих пор иногда слышу с трибун напоминания о злополучном стыковом матче квалификации Евро-2000 со Словенией, когда у меня получился неудачный вынос и соперники забили нам гол.
— Обижаетесь?
— Ни в коем случае. Отношусь к подобным выпадам спокойно. Понимаю, что проблема не у меня, а у человека, который об этом кричит. Значит, он еще остается там, в 1999-м. Но я-то уже ушел вперед. Все, страница перевернута.
— Скажите, а какое решение приняли бы вы, если бы вам предложили что-то изменить в футболе. Может, сделали бы ворота на пяток сантиметров меньше?
— Нет, их размеры меня вполне устраивают. А вот мяч… Современные технологии зашли очень далеко, зацепив попутно и футбол. Мячи, которыми мы играем нынче, абсолютно непредсказуемы. Во время полета они виляют, отклоняясь от изначально взятого курса на метр, а то и полтора. Понятно, что новые модели мяча разрабатывают в угоду зрелищности и результативности. Вот только вратари-то в чем виноваты? Ведь теперь просчитать, в какой точке мяч собирается пересечь линию ворот, практически невозможно.
— Что является самым сложным в вашей профессии?
— Затрудняюсь ответить. Все непросто.
— Хорошо, а что вы делаете, когда устаете от футбола?
— Пожалуй, такой эпизод у меня был всего один раз — после ЧМ-2006. Тот год вообще получился невероятно сложным и неоднозначным. Зимой, во время контрольного поединка на сборах, я получил тяжелейшую травму — перелом ключицы. Но желание сыграть на чемпионате мира было настолько велико, что я ни на день не усомнился в том, что успею восстановиться. Работал как проклятый. С утра ехал на базу, где проходил реабилитацию. Это занимало около пяти часов. Потом — на иглоукалывание, а вечером — к психологу. Когда же все это закончилось, я понял: у каждого человека есть невероятные внутренние резервы. И если очень захотеть, то можно добиться и казалось бы невозможного.
— Да уж, накануне ЧМ-2006 за темпами вашего восстановления следила вся футбольная Украина. И вот — турнир в Германии, где кульминацией для вас стала серия послематчевых пенальти, увенчавшей противостояние со Швейцарией в 1/8 финала. Вы тогда отразили все удары соперников, вмиг став национальным героем. А потом…
— …А потом в моей игре наступил спад. Анализируя ситуацию, я пришел к выводу, что он был закономерным. После ЧМ-2006 я, как, наверное, и остальные сборники, был эмоционально опустошен, а времени, чтобы отдохнуть перед новым сезоном, оставалось мало. Нам тогда дали на отпуск дней десять. В той ситуации, по возвращении из Германии, мне следовало лечь на операцию по извлечению металлической пластины из плеча — на восстановление ушло бы три-четыре недели, и за это время я мог перевести дух, так сказать, перезагрузиться. Но в клубе приняли решение, что операцию я сделаю позже.
— Вас, как известно, кроме футбола увлекла журналистика. Можно напоследок небольшое практическое задание: какой бы вопрос выпускник факультета журналистики Александр Шовковский задал бы вратарю Александру Шовковскому?
— А вы знаете, пожалуй, журналист Шовковский настолько хорошо знает вратаря Шовковского, что им просто неинтересно было бы между собой разговаривать. Так что ни о чем я его спрашивать не буду. А если когда-нибудь придет время для подобных вопросов, выберу другой персонаж.
